Андерс Ослунд
Андерс Ослунд — старший научный сотрудник Атлантического Совета. Его последняя книга называется «Российский клановый капитализм: путь от рыночной экономики к клептократии».
В своей глубоко исследованной новой книге Кэтрин Белтон рассказывает мрачную историю о приходе к власти Владимира Путина и его 20-летии в качестве лидера России. Читая «Люди Путина: как КГБ захватил Россию, а затем взялся за Запад», мы вспоминаем, как далеко мы продвинулись от романтических дней конца 1980-х и начала 1990-х, когда западные писатели представляли Россию, полную надежды и намеков на свободу. Мы также далеко продвинулись от волнующего, но страшного образа чрезвычайно богатых олигархов в конце 1990-х, которые собрались вокруг Бориса Ельцина и его семьи.
По мнению Белтона, свобода, частное предпринимательство и либерализм в России просто не существуют. Для нее путинская Россия мрачна. Она рассказывает, как гнусные усилия Путина складывались с другими в Санкт-Петербурге и его морском порту, местность, которая «стала эпицентром альянса между КГБ и организованной преступностью, которая должна была расширить его влияние по всей России, а затем и на западные рынки и институты». «Она углубляется в область, исследуемую российскими историками Юрием Фельштинским и Владимиром Прибыловским в «Корпорации: Россия и КГБ в эпоху президента Путина»; оппозиционные политики Борис Немцов и Владимир Милов в своем Независимом экспертном докладе «Путин и «Газпром»; и Карен Давиша в «Путинской клептократии: кому принадлежит Россия?». Но Белтон, бывшая московский корреспондент Financial Times, копает глубже.
Ее история о Путине, его коллегах из КГБ, бизнесменах и бандитах, сложена во время интервью со многими соответствующими игроками. Доступ Белтона к значимым личностям впечатляет, возможно, не имеет себе равных, хотя ее собеседники также задают направление ее истории.
Основной вывод заключается в том, что КГБ и организованная преступность долгое время действовали симбиотически и что их явный русский национализм — не что иное, как видимость. Белтон характеризует амбиции людей Путина в своем описании Николая Патрушева, бывшего руководителя Федеральной службы безопасности (ФСБ), а ныне секретаря влиятельного Совета Безопасности. «Трудолюбивый человек из КГБ, — пишет она, — он объединил сильную капиталистическую этику накопления богатства с широким видением восстановления Российской империи». Таким образом, люди Путина (все они люди примерно одного возраста, в основном из Санкт-Петербурга) создали мощную смесь КГБ, воровства и тоски по отношению к российскому империализму.
Белтон соответственно сравнивает путинский режим с режимом царя Николая I, который правил с 1825 по 1855 год. «Философия» Путина была прямой копией государственной доктрины «Православие, самодержавие и национальность» Николая I, одного из самых реакционных царей, известного за жестокое подавление одного из первых в России демократических восстаний », — пишет Белтон. «Сотрудники КГБ Путина стремились переработать его идеологию, чтобы определить свое правление и оправдать подавление любой оппозиции».
Когда Путин стал президентом в 2000 году, он уже контролировал ФСБ и вскоре законодательный орган России, Думу. В течение своего первого срока (2000-2004) он консолидировал свою власть: его сотрудники из КГБ служили противовесом ельцинским олигархам, и он захватил контроль над телевидением, губернаторами регионов и судебной системой. Он приказал олигархам держаться подальше от политики, но их власть оставалась большой. Путин покончил с режимом Ельцина, победив самого крупного олигарха Михаила Ходорковского, конфисковав нефтяную компанию ЮКОС.
Эта история хорошо известна, но рассказ Белтон, вероятно, лучший. Она широко общалась с основными владельцами ЮКОСа, в том числе с Ходорковским и Леонидом Невзлиным. По ее мнению, Ходорковский пал жертвой собственного высокомерия, полагая, что он может критиковать коррупцию в кругу Путина. В результате Путин убрал его. Но бедственное положение Ходорковского отразило нечто гораздо большее. Путинская хватка становится мертвой хваткой. «Страна возвращалась ко временам ГУЛАГа», — пишет Белтон. «Кремль взял под контроль правовую систему. Власть спецслужб цементировалась. Ходорковский, когда-то самый богатый человек страны, томился в лагере в Краснокаменске».
В октябре 2002 года около 40 вооруженных чеченских боевиков захватили театр на Дубровке в пригороде Москвы и взяли в заложники около 900 человек. Осада продолжалась три дня, пока российские силы безопасности не штурмовали театр, отравив как боевиков, так и заложников. Более 100 заложников погибли. Традиционная история состоит в том, что жесткие службы безопасности не волновала гибель мирных жителей.
Но Белтон предлагает новую интерпретацию того, что произошло в театре. На основании достоверной внутренней информации она утверждает, что этот предполагаемый чеченский теракт был путинской шарадой, которая пошла ужасно неправильно. Основываясь на своем разговоре с источником, знакомым с кремлевскими дискуссиями по этому вопросу, Белтон утверждает, что нападение было запланировано главой ФСБ Патрушевым как способ «закрепить Путина на посту президента». Он был задуман как не что иное, как фальшивое упражнение, которое укрепит авторитет Путина, когда он успешно доведет его до конца, и усилит поддержку войны в Чечне, которая начинала ослабевать». Патрушев заверил Путина, что у наемных террористов не было реальных бомб и что, в конце концов, пишет Белтон: «Путин станет героем, как единственный мировой лидер, который закончил кризис с заложниками без каких-либо жертв среди мирного населения — и тогда он мог бы усилить контроль в Чечне».
Но все это начало разваливаться в первый день осады, когда в театр вошел гражданский и был застрелен одним из чеченцев. Источник Белтон сказал ей: «Все вышло из-под контроля. … К тому времени, когда силы безопасности собрались штурмовать здание, захват заложников стал восприниматься как настоящий акт террора ».
По словам Белтона, Путин использует «общак» как в личных делах, так и в личной жизни. «В русском криминальном языке, — пишет Белтон, общак — это «обычный денежный банк наличных или фонд преступной группировки предназначенный для взяток, подкупа». Панамские документы — миллионы документов об оффшорных объектах, просочившиеся в 2016 году, — показали, что большая часть общаков находилась в офшоре. Белтон посвящает общаку две главы, посвященные нечестной торговле газа с Украиной Газпромом и воровству правительства, раскрытому в Панамских документах. Но она не воспринимает свой анализ намного выше роли перебежчика Сергея Колесникова, российского бизнесмена и осведомителя, который обвинил ближайших деловых друзей и соратников Путина в огромной коррупции до того, как он бежал из России в 2010 году.
Белтон выдвигает серьезные аргументы против коррупции Путина и неприкрытое лицемерие его пропаганды. Она цитирует бывшего банкира Путина Сергея Пугачева, который сказал: «Они воруют со всех сторон, а затем выходят и говорят о том, как Путин борется с коррупцией». Но Белтон не может пролить новый свет на личные финансы Путина. Пугачев является ее основным источником, но он «постепенно отошел», пишет Белтон, после нападения Путина на Ходорковского. Собственное падение Пугачева произошло потому, что он не был достаточно покорен Путину; в конечном итоге он был лишен большинства своих предприятий и вынужден был бежать на Запад.
Белтон также исследует многочисленные связи между российской организованной преступностью в Нью-Йорке и Дональдом Трампом. Но Крейг Унгер уже более детально изучил этот путь в своей превосходной книге «Дом Трампа, Дом Путина: неописуемая история Дональда Трампа и русской мафии».
Книга Белтон — это выдающийся рассказ о путинской России, и изящно рассказанная. В основе ее истории лежит долгая битва между КГБ и олигархами страны. С 1994 по 2000 год, когда Путин пришел к власти, Россия была олигархией. Сегодня таблицы изменились: в России нет олигархов, только состоятельные слуги Путина и его ФСБ. Как рассказал Белтон бывший высокопоставленный сотрудник военной разведки, КГБ когда-то должен был служить олигархии. «Теперь они мстят».
Перевод статьи: Google Translate, редакция перевода Madina Ibrahim.
