Cet article est disponible en
Français (Французский)
Эмиграция в Европу для чеченцев на протяжении десятилетий была надежным способом сбежать от властей Чечни. В 2018-м все изменилось: правозащитники столкнулись с ростом запросов на выдачу уроженцев Чечни, которых на родине обвиняют в терроризме. Но угроза экстрадиции все равно не останавливает многих из них.
Русская служба Би-би-си побывала в нескольких странах ЕС и разобралась, почему чеченцев стали чаще экстрадировать — и почему количество беженцев из Чечни в Европе продолжает расти.
Али. Салам.
Из поезда Нюрнберг-Берлин, прибывающего на берлинский вокзал «Хауптбанхоф» выходит мужчина 32 лет. Он улыбается контролеру, перекидывается с ним парой фраз по-немецки и подходит к молодому человеку на перроне. Встречающий одет в черную толстовку, капюшон накинут на голову, по-немецки он не говорит.
— Ас-салам алейкум, Али.
— Ва-алейкум ас-салам. Как добрался?
— Хорошо, ехать-то пару часов всего. Родственники из Чечни звонили? Не приходили к ним больше?
— После последнего раза — нет. Да там особо никого и нет уже, дед умер в прошлом году, одна тетка только.
— Понятно. Пойдем в мечеть? Времени почти не осталось.
Салам Витаев и Али Магомадов (имя Али изменено) идут на пятничную молитву в берлинскую мечеть.
Они познакомились в 2017 году. Оба приехали из Чечни, оба ждут ответа миграционных органов о предоставлении убежища в Германии, обоих чеченские власти обвинили в связях с «Исламским государством» (организация запрещена в России как террористическая). На этом их сходства заканчиваются.
«Можем посадить тебя в шесть секунд»
Салам выучился на юриста в 2015 году в государственной академии им. Маймонида в Москве. Вернулся домой в Чечню, но работу по специальности не нашел и нанялся на стройку в родном селе. Из-за бытовой ссоры, которая переросла в поножовщину, Витаев оказался в одном из районных отделов поли
Под стражей он провел почти два месяца. Официально, по словам Витаева, его задержание не оформляли. Приводов в полицию у него до этого не было. Материалы дела по статье о причинении вреда здоровью легкой и средней степени тяжести есть в распоряжении Би-би-си. В них говорится, что Витаев нанес ножевые ранения нескольким жителям села, но затем сдался полиции и признал вину. Пострадавшие не стали писать заявление на Салама.
В полиции Салама пытались уговорить сотрудничать, рассказал Витаев Би-би-си. По его словам, он должен был выявлять односельчан с «экстремистскими наклонностями» и докладывать о них полицейским.
Витаев говорит, что полицейские предлагали покровительство, хорошую оплату: «Конкретную сумму не называли, но сказали, что я буду доволен. Потом они уже начали давить на меня, перешли к угрозам, мол, твоя семья здесь, ты сам, мы тебя можем в шесть секунд посадить».
Русская служба Би-би-си обратилась в правоохранительные органы Чечни с запросом по поводу задержания Витаева, но на момент публикации материала не получила ответа.
Салам согласился на условия полицейских и вышел из СИЗО. За две недели оформил загранпаспорт и уехал в Турцию. «Я надеялся, что скоро все уладится, обо мне забудут, потому что не был ни в чем замешан. Даже если бы и был, стучать на людей — это вы сами понимаете…» — говорит Витаев. Что происходит с тем самым делом о драке в селе, он не знает — полицейские о нем не говорят, в материалах об экстрадиции речи о нем нет.
Отъезд в Турцию Салам считает своей главной ошибкой. «Когда сотрудники МВД поняли, что я нарушил договор, заключенный с ними, они начали мне названивать. Они сказали, что это может очень плохо для меня кончиться, что они меня могут посадить, что они меня могут запросить, что за один выезд в Турцию можно сделать хорошую статью, мол, я участвую в боевых действиях на стороне ИГИЛ», — рассказывает чеченец.
По данным МВД Чечни, жители Северного Кавказа чаще всего попадают в Сирию именно через Турцию, а также через Азербайджан.
Через три недели Витаев из Турции поехал в белорусский Брест и через пограничный пункт добрался до лагеря для беженцев в Польше. Первое время ему помогали чеченцы в лагере. Иностранных языков Витаев не знал, с миграционными службами общался через переводчика. В лагере он начал учить польский язык. Не дождавшись ответа от миграционной службы Польши, Салам перебрался в Германию, потому что условия для беженцев, по рассказам чеченцев в лагере, там лучше.
Звонки от чеченских силовиков не прекращались. Салам несколько раз менял номер телефона, но они узнавали новый у его матери. Один сотрудник МВД Чечни попросил Салама сфотографироваться на фоне немецкого банка и польского вокзала, а также снять штампы в паспорте о пересечении границы с европейским государством. Все это якобы должно было стать доказательством того, что он находится не в Сирии.
Чеченские следователи отправили эти фотографии в Интерпол вместе с материалами дела Витаева, заведенного по 208-й статье — об участии в незаконном вооруженном формировании. Через две недели его посадили в тюрьму в Нюрнберге. Там он должен был находиться до тех пор, пока Россия не представит доказательств причастности чеченца к ИГ и его участия в боевых действиях в Сирии.
«Присланные документы — это было очень плохо сфабрикованное дело, и оно развалилось. В указанных ими датах, в которых я якобы находился в Сирии, я уже проживал здесь в статусе соискателя убежища. В некоторых местах фамилия вообще не моя была. На одной странице писали, что я воюю на стороне ИГИЛ, а на другой — на стороне воюющей против них группировки». Би-би-си ознакомилась с материалами дела, слова Салама Витаева о неточностях и ошибках в нем соответствуют действительности.
Салама выпустили из тюрьмы — представленных Россией документов оказалось недостаточно, чтобы держать его под стражей. Копия заключения Нюрнбергского суда, в котором говорится об отсутствии доказательств вины Салама, есть в распоряжении Би-би-си. Сейчас он живет в Германии в статусе соискателя политического убежища, но вопрос об экстрадиции до конца не решен. Если Россия представит весомые доказательства того, что он был в Сирии, а суд с ними согласится, Салама могут выслать домой.
Возвращаться он не хочет. Салам живет в небольшой деревне недалеко от Нюрнберга в квартире, которую оплачивает государство. Через два месяца после переезда он привез сюда жену, здесь у него родились дети. Семья живет на государственные пособия — 1000 евро в месяц на всю семью из четырех человек. Салам мечтает выучиться на врача и получить работу.
«Пытаюсь немецкий язык изучать. Смотрю новости Чечни, ЧГТРК, смотрю, как они хорошо там все живут, радуются жизни и какие все европейцы плохие, и я в том числе. Вот так и живу», — говорит он.
Публичное проклятие
«Войну я не помню, но помню, как бы это назвать, внутреннюю войну. Это процесс, который начали чеченские власти, лояльные Путину», — говорит Али (имя изменено), сидя на кухне в одном из берлинских общежитий для беженцев.
Али родился в Чечне в 1995 году. Высшего образования у него нет, дома он занимался борьбой, участвовал в региональных и международных соревнованиях и выигрывал их. Денег это приносило не очень много, но на еду и карманные расходы хватало.
В 2013 году родственник Али уехал из дома, и чеченские власти объявили, что он присоединился к ИГИЛ в Сирии. С тех пор в дом к Али, по его словам, стали часто приезжать силовики, спрашивали, где сейчас находится тот самый родственник, часто забирали спортсмена в отдел МВД и допрашивали там. Забирали не только его, но и других мужчин семьи, рассказывает Али.
После очередного нападения на полицейских в Грозном власти назвали пропавшего родственника организатором этого теракта. Дом Али окружили силовики и долго не выпускали никого. «Думал, нас сейчас убьют, сверху раскидают оружие и по телевизору покажут, скажут, что мы воевали против них», — рассказал Али журналистам Би-би-си.
Семью Али публично проклял один из заместителей муфтия Чечни. Собрали односельчан, вывели семью на улицу, окружили сотрудниками силовых ведомств и объявили врагами народа и Аллаха. Али рассказывает, что семью обвинили в «плохом воспитании», а также в содействии терроризму — потому что они якобы покрывали того самого родственника. Али утверждает, что ни он, ни его семья не видели этого мужчину с 2013 года.
На том же сходе представитель духовного управления мусульман Чечни объявил, что общество приняло решение спасти семью Али от кровной мести и дает им возможность покинуть республику. «Нам сказали, что у нас ровно один час, чтобы уехать. Ничего не дали взять из дома, уходите, как хотите. Мы разъехались с семьей по разным регионам. Это была зима, у меня не было одежды теплой, было очень холодно, денег у меня тоже не было. У меня ноги замерзали так, что я их не чувствовал», — вспоминает Али.
Сначала он уехал в соседний регион, куда именно — не говорит, боится за родственников. Первую неделю Али ночевал на вокзале и в ночных кафе. Затем нашел адрес дальнего родственника и пошел к нему, но тот не пустил его — не хотел проблем с чеченскими властями. Нашелся другой родственник, который помог приютить Али, а затем его семью. Стали помогать чеченцы из Европы.
Посоветовавшись с правозащитниками, семья Али сделала загранпаспорта и переехала в Польшу, а оттуда в Германию. Али не говорит по-немецки, что делать дальше — не знает. Вопрос о предоставлении ему убежища не решен, он все еще ждет ответа. Живет в двух комнатах общежития для беженцев с матерью, двумя сестрами, женой и ребенком на окраине Берлина.
Он радуется, что его близкие рядом с ним, но часто вспоминает родину: «Дома было хорошо, на рыбалку сходишь, в речке искупаешься, в горы съездишь. Это место, где я родился и вырос. Где жить, если не со своим народом, разговаривая на своем языке?» Больше всего Али переживает за мать. У нее в Чечне остались братья и сестры.
Он признается, что в Германии чувствует себя в безопасности. «Здесь никто не спрашивал у меня, почему у тебя такая борода, почему такие штаны, такая рубашка. Власть меня не трогает. Когда я молюсь в мечети, никто не спрашивает, почему ты именно так молился, а не по-другому», — говорит Али.
На вопрос о том, что будет, если он сможет вернуться домой, Али отвечает: «Не если, а когда. Когда я вернусь домой, я пойду играть в карты с друзьями. И в футбол поиграю».
200 чеченцев в розыске
Чеченцам, экстрадиции которых добивается Россия, помогает организация «Вайфонд» («Наш фонд» в переводе с чеченского). Офис фонда расположен в Швеции, в нем работает всего несколько человек. Организация открылась полтора года назад и сначала занималась сбором денег для малоимущих чеченцев в Европе. После того как хлынули дела об экстрадиции, «Вайфонд» занялся юридической помощью.
По словам руководителя «Вайфонда» Мансура Садулаева, они существуют за счет пожертвований. «Этого не всегда хватает, часто влезаем в долги, но пока никаких грантов нет», — рассказывает он.
В 2017 году за помощью по делам об экстрадиции к ним обратились всего два человека. В 2018-м — 20. Пятерых из них уже выдали в Россию. Сейчас в открытой базе Интерпола находится около 200 уроженцев Чечни.
Почти всеми чеченскими кейсами, с которыми обращаются в «Вайфонд», занимается адвокат Алексей Оболенец. «Берется человек, которого в Чечне заставляют подписывать документы, в которые включены другие фамилии. Дальше эти дела объединяются и, соответственно, количество виновных растет», — говорит Оболенец. Так появляется дело о терроризме, на основе которого фигурантов объявляют в международный розыск. Главная претензия, говорит адвокат, даже не к чеченским властям, а к сотрудникам российского отделения Интерпола, которые дают ход заявлениям о розыске.
«Если это, например, экономическое преступление, то они проверяют. Но вот приходит фамилия с пометкой «терроризм». Конечно, они сразу это все поместят [в базу данных Интерпола]. Они же не проверяют, где физически был человек, где он находится и так далее», — рассказывает Би-би-си адвокат.
Раньше, по словам адвоката, Европа учитывала, есть ли у запрошенного Россией человека статус беженца. Теперь же, если приходит запрос на экстрадицию, европейские страны могут даже пересмотреть этот статус, говорит он. Сейчас в работе у Алексея Оболенца находится 14 дел чеченцев. Все они находятся в базе Интерпола и могут быть выданы России. С начала 2016 года адвокату удалось доказать безосновательность обвинений в адрес девяти чеченцев, проживающих в Европе.
Российское отделение Интерпола не ответило на запрос Би-би-си о точном количестве чеченцев, находящихся в базе, и о том, как они туда попадают.
Раньше почти все запросы на экстрадицию уроженцев Чечни получали отрицательный ответ из Европы, говорит руководитель общественной организации «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина. Ее организация специализируется на помощи мигрантам и беженцам.
Ситуация начала меняться пару лет назад. Ганнушкина связывает это с миграционным кризисом в Европе и улучшением отношений России с ЕС. «Одних людей выгоняют из Чечни за связи их родственников с ИГИЛ, других хотят вернуть из Европы. В Чечне сейчас идет имитация борьбы с терроризмом, к которой нужно привлекать силы не только внутренние, но и внешние. Это такой объединяющий момент, потому что все понимают, что терроризм — это опасно, всем страшно и нужно показывать, как этому противодействовать», — говорит правозащитница.
Рассматривая дела об экстрадиции чеченцев, Европейский суд руководствуется гарантией России не судить их (и не отправлять в колонии) в родном регионе, рассказывает Ганнушкина. Эти гарантии, по словам правозащитницы, «ничего не стоят, потому что именно в других регионах дискриминация чеченцев в пенитенциарной системе очень сильная».
Сотрудник Комитета по предотвращению пыток Олег Хабибрахманов, который несколько лет работал в Чечне, считает, что высылка одних и попытка вернуть других — это не противоположные действия, а различные формы репрессий.
«Для родственников репрессией является то, что их выгоняют. А для тех людей, которые интересны властям, для вот тех самых, которых экстрадируют в Чечню, для них репрессией будет являться какое-то воздействие. Тюрьма, похищение», — говорит Хабибрахманов.
Рамзан Кадыров часто обвиняет живущих в Европе чеченцев, в том, что именно они, а не жители региона, уезжают воевать в Сирию. «Большинство чеченцев, которые там [в Сирии] находятся, — это те чеченцы, которые жили в Европе, оттуда они поехали», — говорил он в интервью телеканалу «Россия 1».
«Лучше умереть в Европе, чем попасть к кадыровцам»
33-летний блогер Тумсо Абдурахманов, который переехал в Польшу после конфликта с чеченскими властями, на себе пережил весь путь — от похищения в Чечне до изъятия его дела из Интерпола. Блогер рассказывает, что в 2015 году в Грозном он столкнулся с бывшим руководителем администрации главы и правительства Чечни Исламом Кадыровым, которому не понравилась его борода. После этого, рассказывает Тумсо, его неоднократно привозили в дом чиновника, где ему угрожали.
Видеоролики Тумсо, где он комментирует события на Северном Кавказе, критикует власти и даже спорит с чеченскими чиновниками, набирают по миллиону просмотров на «Ютьюбе».
По его словам, подписчики часто пишут ему с просьбой рассказать о похищениях или задержаниях, но в последнее время много обращений по делам об экстрадиции.
«Я безусловно против вообще выдачи России, каким бы человек ни был преступником, я считаю, что его нужно здесь судить. Где его поймали. Пускай его осудят, пускай его хоть расстреляют по решению суда, если это применимо (смертная казнь есть только в одной европейской стране, Беларуси — Би-би-си). Но выдавать человека России на явные пытки, на унижения, на смерть в заточении, я считаю, что это неправильно. Но в то же время, если человек замешан в каких-то террористических ненужных историях, я не хочу даже влезать в эти дела», — говорит блогер.
26 сентября этого года Польша отказала Абдурахманову в предоставлении политического убежища с формулировкой «представляет угрозу для безопасности страны». Совет по делам беженцев Польши обратил внимание на то, что в отношении брата Тумсо в Германии ведется проверка.
Мохмада Абдурахманова проверяют на нарушение закона в связи с публикаций символики «Исламского государства». Он, как утверждает Тумсо, всего лишь сделал репост статьи Deutsche Welle у себя на странице в «Фейсбуке». В постановлении об обыске в квартире брата Тумсо, с которым ознакомилась Би-би-си, Deutsche Welle не упоминается, но говорится, что Мохмад публиковал в социальных сетях фотографии с символикой ИГ и видеоролик со сценами насилия.
Полиция Германии должна принять решение. Если вина будет доказана, брата могут оштрафовать или наказать условным сроком, рассказывает блогер.
Тумсо не отчаивается, говорит, что будет подавать еще и еще раз: «Я боюсь, что европейские власти поступят со мной как-то несправедливо, подло, выдадут меня им. Это самый недопустимый исход в моем случае. Я предпочту умереть здесь, чтобы не попасть в руки к кадыровцам».
Поток беженцев из Чечни Абдурахманов называет «бегством от тирании».
«Многие люди настолько не разбираются в этой теме, они думают, что это так просто — оставить весь свой привычный образ жизни, свое имущество, своих родственников, друзей, свою родину, землю свою, встать вот так и уехать. Как будто бы раз, в один момент что-то щелкает, и ты уезжаешь. Это очень непростая вещь. Я хочу сказать всем людям, у кого есть такое мнение, что в нашей истории, у чеченцев, были гораздо худшие периоды, но никто не бежал».
Стереотип об исламистах
Чеченцы — на четвертом месте по количеству запросов на убежище в Германии, говорит депутат берлинского муниципального района Марцан Дмитрий Гейдель. Марцан — русскоязычный район Берлина, в котором проживают мигранты из бывшего СССР. «Нам не совсем понятно, из-за чего количество беженцев увеличилось, потому что в Чечне с 2012-го по 2018 год ситуация ни улучшилась, ни ухудшилась», — считает депутат.
К чеченцам в Германии отношение неоднозначное. «Пишут либо о террористах, либо о мафии чеченской, поэтому в Германии общество не уверено, как к ним относиться», — рассказывает берлинский депутат.
По данным федеральной миграционной службы Германии, за последние 5 лет убежище здесь попросили около 37 тысяч чеченцев. Нет возможности проверить, действительно ли они все чеченцы по национальности: в анкету вписывают те данные, которые называют соискатели убежища, заявили Би-би-си в ведомстве.
Только один из 20 получает положительный ответ, всех остальных Германия отправляет обратно — в ту страну, через которую они въехали в ЕС. Но многие все равно потом возвращаются в Германию, рассказывает Гейдель.
Министерство внутренних дел Германии не ответило на запрос Би-би-си о количестве экстрадированных чеченцев за последний год. По словам Гейделя, количество экстрадиций по запросу из России выросло пропорционально количеству беженцев.
С 2016-го по 2018 год на территории Европы было совершено 35 терактов. Только в одном оказался замешан выходец из Чечни. В мае 2018 года Хамзат Азимов напал с ножом на прохожих в Париже. Один человек погиб, четверо ранены. Ответственность за теракт взяло на себя «Исламское государство».
Сотрудник берлинского центра психологической помощи «Ксенион» Доротея Брух, которая работает с чеченскими беженцами, рассказывает, что последняя волна мигрантов из Чечни сильно отличается от предыдущих: они ходят в определенные мечети, форма одежды — строго мусульманская, общение происходит через соцсети, особенно популярен WhatsApp, куда у соцработников нет доступа. «Происходит исламизация. Есть доклад совета беженцев земли Бранденбург, в котором говориться о расизме по отношению именно к чеченцам. К сожалению, они попадают под стереотип об исламистах», — говорит Брух.
Причина замкнутости чеченцев на себе — годы ожидания ответа о статусе от миграционных служб, считает социолог. По ее словам, они не могут пойти учиться или работать, живут в лагерях, большинство соискателей по 5-6 лет катаются по разным странам Европы, пытаясь остаться.
Ахмат — сила, Германия — вторая родина
В Германии живут не только чеченцы-беженцы, но и сторонники власти в республике.
К шестиэтажному зданию в одном из районов Гамбурга подъезжает кортеж из трех автомобилей представительского класса, из которых выходит несколько мужчин. Один их них — Тимур Дугазаев, представитель Рамзана Кадырова в Европе. Дугазаев часто ездит в Чечню, встречается с Кадыровым и его окружением.
Его деятельность на посту представителя Кадырова, по его словам, сводится к продвижению чеченских спортсменов в Европе, а также к организации благотворительных акций на деньги фонда Кадырова. Чеченцы, живущие в Европе, остерегаются представителя Кадырова, считая, что он может передавать информацию о них в Чечню. Сам Дугазаев эти обвинения отрицает.
Тимуру 33 года. Он родился и жил в Чечне до 2002 года. «Охранял свое родное село как от боевиков, так и от пьяных солдат с 1999 до середины 2002 года», — рассказывает Дугазаев. Поселок Старая Сунжа, в котором жил Тимур, расположен в пригороде Грозного. На въезде в Старую Сунжу жители установили шлагбаум и охраняли поселок, говорит Тимур.
«При военных событиях трудно. Даже если ты ни с теми, ни с другими, а посередине. Иногда бывало, что федералы могут обвинить, что вы с боевиками сотрудничаете, боевики могут сказать, что вы на федералов работаете. Окажешься в ненужное время в ненужном месте — и могли быть последствия. И я решил уехать за пределы Российской Федерации», — рассказал Би-би-си Тимур.
В Германии он профессионально занялся спортом. В 2011 году под флагом Германии выиграл чемпионат Европы по боевому самбо. В том же году ему дали немецкое гражданство — до этого у Тимура был только статус беженца. И в том же году он подружился с главой Чечни. По словам Дугазаева, отношения сложились, когда на одном из спортивных мероприятий в Берлине он взял в руки флаг с изображением Рамзана Кадырова.
Кадыровец, как он сам себя называет, занимается в Европе спортивным промоушеном, взаимодействует с консульствами и посольством России. Деятельность представительства сводится, по словам Тимура, к тому, что он и его друзья помогают чеченцам, оказавшимся в трудной ситуации: «Когда люди обращаются через соцсети или к нам приезжают, мы решаем их проблемы. В основном чтобы сделать паспорт, чтобы попасть домой, если они находятся [в Европе] под другими [паспортными] данными».
Тимур и его соратники, тоже чеченские беженцы, часто проводят общественные акции в Германии: например, на 9 мая собираются в Берлине у Бранденбургских ворот с российскими и чеченскими флагами. Устраивают благотворительные акции. Деньги на все это присылает фонд имени Ахмата Кадырова. Никакой зарплаты из Чечни Тимур, по его словам, не получает. Живет, по словам Тимура, на доходы от спортивных клубов, которые он открыл в Гамбурге.
Главной своей задачей Дугазаев называет поддержание хорошего имиджа чеченцев в Европе: «Чтобы мы тоже здесь не нарушали. Пытаемся наш народ и наших людей сохранить в первую очередь, чтобы их не использовали сомнительные группировки».
Главу Чечни Дугазаев называет по имени и отчеству. Рамзан Ахматович, по его словам, «слуга народа». Тимур говорит, что ни одно из обвинений в адрес Кадырова не было доказано судом. «Люди, как им угодно, так и называют. Некоторые диктатором, некоторые [говорят], там, права [человека] нарушает, некоторые говорят, что Рамзан молодец, то, что он там на ноги поставил все, систему сделал, безопасность сделал», — рассуждает Дугазаев.
В офисе представительства Кадырова в Гамбурге — панорамные окна. На стене висят портреты Рамзана Кадырова и его отца, такие же фотографии — на столе в рамочке. Здесь же три маленьких флага — российский, чеченский и немецкий. Представитель Кадырова в Европе часто называет себя законопослушным гражданином. «Германия — моя вторая родина», — говорит Тимур.
Гамбургскую компанию во главе с Дугазаевым знает вся чеченская диаспора. Беженцы говорят, что их здесь подозревают в сборе информации о чеченцах, проживающих в Европе. Главный кадыровец Европы слышал подобное не раз. Тимур признается, что после того, как он взял в руки флаг с главой Чечни, с ним даже фотографироваться никто не хотел.
Обвинения в слежке за чеченцами в Европе Тимур называет необоснованными: «Я ни за кем не смотрю, потому что я не смотрящий. Один случай если бы был, что я позвонил в Чечню, и человеку проблемы сделали, это знала бы вся Европа, особенно все чеченцы».
Приезжающих в Германию чеченцев Дугазаев делит на две категории: политические — те, кто воевал против России, и экономические — те, кто знает, что в Германии хорошо, и поэтому переезжает. Последних, по словам Дугазаева, большинство, но если они признаются, что едут за хорошей жизнью, то их не примут: «Соответственно, беженец говорит, что там угрозы, родственников [репрессируют]. То есть большинство придумывают».
Об экстрадиции чеченцев из Европы по запросам Чечни Дугазаев не слышал.
В 2016 году глава Чечни выступил телевидению с обращением в адрес к чеченцам, проживающим в Европе и критикующим его в соцсетях.
«Потом, через десять, через пять лет, когда вы образумитесь или когда вас выгонят из Европы и вам некуда будет пойти, тогда мы спросим с вас за каждое слово, которое вы сказали. Я знаю все сайты [чеченской] молодежи в Европе. Каждый инстраграм, любой фейсбук, что бы это ни было, каждое слово, которое они пишут, мы записываем. Мы знаем, какие у кого данные. Сейчас современное время, в любом месте узнаем и находим. Поэтому не вредите сами себе», — сказал он.
Дугазаев называет эти слова не угрозой, а напоминанием. По его словам, он ни разу не получал от Кадырова задание найти кого-то, кто критикует чеченскую власть. «Это не его уровень. Мне тоже чего только не пишут в инстаграме. И это не значит, что я равнодушно отношусь к этому. Пусть придет мне в лицо скажет. Ну, один раз он скажет, конечно…» — говорит он.
После интервью с Би-би-си Дугазаев спускается на второй этаж представительства, где расположен спортзал с боксерским рингом. Заметно, что там, в перчатках, представитель Кадырова чувствует себя как рыба в воде. Он без устали работает с тренером и с грушей. В конце тренировки Дугазаев заглядывает в камеру и говорит главный слоган сегодняшней Чечни: «Ахмат — сила».
«Давай, ты тоже скажи», — толкает он пожилого немецкого тренера. «Ахмат — силя», — повторяет с акцентом немец и поднимает большой палец вверх.