Похищения и пытки в Чечне — давний и эффективный инструмент целой системы репрессий, созданной для «наказания» и запугивания местных жителей. Чаще всего появляются истории потерпевших мужчин, о женщинах известно крайне мало. «Вот Так» поговорил с 64-летней жительницей Грозного, которую в июле 2024 года похитили кадыровцы и пытали полтора дня — из-за одной антивоенной фразы. Женщина сбежала в Эстонию, но власти страны не поверили ее рассказу и отказали в убежище. Рассказываем историю чеченки, в которой пока нет счастливого финала.
Эта история записана со слов Марьят Баталовой. По разным причинам она отказалась давать журналистке «Вот Так» контакты своего сына и невестки. Тем не менее для проверки некоторых данных мы поговорили с одной из ее родственниц, которая писала ходатайство в миграционную службу Эстонии. Имена и фамилии всех чеченцев в тексте изменены ради их безопасности.
Похороны
В начале июля прошлого года в доме Магомедовых в Грозном открыли ворота. Все чеченцы понимают, что это значит: случилось горе. Магомедовы хоронили 23-летнего сына. Он погиб на войне против Украины. На поминки пришли все соседи. По традиции мужчинам накрыли стол в одной комнате, женщинам — в другой. Марьят Баталова с невесткой Лией тоже пришли выразить соболезнования матери погибшего.
Гостей усадили за стол с традиционными поминальными угощениями: вареная говядина, сыр, фрукты, выпечка. Аппетита у Марьят не было, она «горела возмущением» и взяла лишь одну конфету — из вежливости. Вокруг стола собрались с десяток женщин. Мать погибшего жаловалась, что им с мужем в морге в Ростове долго не отдавали тело сына. Марьят выпалила:
«Почему вы позволяете отправлять их на войну? И чем ваши сыновья, воюющие в Украине, лучше российских солдат, которые приходили нас убивать на двух [чеченских] войнах?»
В комнате повисла гнетущая тишина. Только мать умершего ответила: «А разве нас спрашивают?».
Почти сразу Марьят и Лия ушли. На прощанье они еще раз принесли соболезнования хозяйке дома: «Пусть Аллах готовит [сыну] хорошее место, а вам желаем терпения и самообладания». По пути домой невестка сказала Марьят, что лучше ей было промолчать. Баталова знала, что среди чужих людей нет места смелым высказываниям, но вокруг были знакомые, к тому же только женские лица. Кого-то она видела в магазине, с другими жила на одной улице. Она и представить не могла, что за одним с ней столом, возможно, сидела стукачка.
Пытки
Через несколько дней, 10 июля 2024 года, в дом Лии, где она жила со своими детьми и Марьят, вломились трое чеченцев в черном. Было около 10 часов вечера, домочадцы готовились ко сну. Ворвавшиеся стали обыскивать дом. Баталова удивилась, что кадыровцы (чеченцы служащие в подразделениях Росгвардии и МВД Чечни, лично преданные главе республики Рамзану Кадырову. — Ред.) даже не скрывали лица за масками, как делали это раньше. Мужчины сказали, что она должна пойти с ними.
Про случай на похоронах Марьят уже забыла. На вопросы о причинах незаконного проникновения и обыска ей ничего не ответили. Женщина поняла, что разговаривать с кадыровцами бесполезно. К тому же она знает историю похищения Заремы Мусаевой, поэтому не сопротивлялась и делала что говорят. Силовики «за шкирку» вывели чеченку из дома. Во дворе стояли две машины. На заднее сиденье одной из них посадили Баталову, рядом сел кадыровец. У женщины забрали телефон, но ничего интересно в нем не нашли.
Ей приказали опустить голову, поэтому дорогу она видела смутно. Пленница поняла, что ее везут не в местный отдел полиции, так как он находится недалеко от ее дома. Сначала машина притормаживала на светофорах, потом долго ехала без остановок. Наконец водитель припарковался. Марьят услышала скрип ворот. Ей на голову надели бумажный пакет и вывели на улицу. Пакет прилегал неплотно и, опустив глаза, она видела, как один из людей в черном заводит ее в здание, но разглядеть его в темноте не удалось. Внутри пакет сняли и Баталову повели по ступеням вниз, потом по коридору и наконец открыли какую-то дверь.
Мужчина завел пленницу в комнату. Марьят оказалась в небольшом помещении с маленькими окнами под потолком. Было холодно и сыро. Баталова предполагает, что комната находилась в подвале. Кадыровец усадил женщину на стул, а сам сел за стол напротив. За его спиной висел портрет улыбающегося Рамзана Кадырова. Тускло светили светодиодные лампы.
Мужчина спросил: «На кого работаешь?» — и дословно процитировал слова Марьят, сказанные на похоронах добровольца. Он угрожал: «Признавайся, а то сейчас другие придут и не будут нянчиться». Баталова все отрицала. Вошли двое «здоровенных ребят», в штанах и футболках расцветки милитари. Они начали избивать напуганную женщину. Для этого использовали две тонкие белые трубы, завернутые в поролон (благодаря такой обертке трубы почти не оставляют следов. — Ред.). Похищенную несколько раз ударили по спине и в область печени. Женщина помнит глухие удары и сильную боль. Рассказывая об этом, она плачет и делает несколько глотков воды, чтобы успокоиться.
Силовики не торопились. Между ними было полное взаимопонимание — каждый знал, что надо делать, заметила Марьят. После избиений они перешли к психологическому давлению. Сперва угрожали посадить пленницу на бутылку. Потом пригрозили забрать на войну ее племянника, которому скоро должно было исполниться 18 лет, и взять в жены несовершеннолетних племянниц. Наконец, обвинили Баталову в дискредитации российской армии. Марьят молчала. Она настаивала, чтобы привели доносчика и устроили очную ставку. Чеченцы отказались и даже не назвали его имени. Возможно, это была одна из женщин с поминок. А может быть, она рассказала кому-то, кто донес кадыровцам. Этого Марьят не знает до сих пор.
Не терять самообладание ей помогла способность концентрироваться в стрессовых ситуациях. «Я никогда не теряюсь. У меня, наоборот, мозги начинают четко работать», — объясняет женщина в разговоре с «Вот Так».
После угроз мучители снова перешли к истязаниям. Они включили паяльник и стали размахивать им перед лицом Марьят. Она закрывалась руками и получила несколько ожогов. Чеченцы смеялись и говорили, что старая женщина должна сидеть дома и нянчить внуков, а не рассуждать о политике.
«Я не пикнула, честно говорю. Все нервы в кулак собрала и настроилась молчать, чтобы они слова из меня не выбили. Я себя воином вообразила и молилась, чтобы у меня хватило духу не показать свою слабость. Единственное, я боялась, что они по лицу меня будут бить. Они угрожали мне лицо испортить. Вот женщина о чем думает, да?» — говорит Баталова.
Закончив вторую серию избиений, пожилой женщине заломали руки за спинку стула и надели наручники. Между собой силовики обсуждали: «Она в возрасте. Выдержит, не выдержит?» Марьят не могла поверить, что так с ней обращаются земляки: «Статус чеченца не позволяет так себя вести с пожилыми людьми. Они говорили на чеченском, но вели себя совсем не как чеченцы».
Пока она размышляла, к ее ноге поднесли два провода с оголенными концами. Женщина стала молиться Аллаху и просить его спасти от несправедливости. Рассказывая об этом, Марьят снова плачет: «Я даже не знала, что током бить можно. Два провода к колену поднесли. Один [мужчина] начал крутить ручкой аппарата, типа телефонного. Мне стало так больно, как будто тысячи иголок, в меня воткнули. Не передать эту боль».
В это момент пленница потеряла сознание. Она думает, что так ее «спас Всевышний». До обморока она вспомнила младшего брата Ибрагима. Десять лет назад его тоже похитили и пытали кадыровцы.
Брат
Семья Марьят была большой и дружной. Наша собеседница — третья из десятерых детей в семье. Трое из них умерли в младенчестве, а Ибрагим — в 2019 году. За четыре года до смерти, 23 февраля 2015-го, 53-летнего Ибрагима увезли на глазах матери, сестры и жены. По словам Баталовой, он вступился за соседа и его сына, за которыми приехали силовики. Мужчин позже убили, а брат Марьят приехал избитым через 10 дней. Летом его снова забрали, вернулся он с серьезной травмой позвоночника. Семья тайно вывезла его в Казахстан. Там три года Ибрагима лечили, но в феврале 2019-го он умер. К
К тому времени Марьят уже много лет жила в доме брата и его жены Лии. Марьят вышла замуж в 29 лет: по чеченским меркам «засиделась в девках». Замужем была всего пять лет. Супруг погиб в 1995 году на первой чеченской войне, во время штурма президентского дворца в Грозном. Их единственному ребенку тогда исполнился всего год. В 34 года Марьят овдовела. Мысль о новом замужестве не приходила ей в голову. Вместе с сыном она переехала в дом брата Ибрагима и его жены Лии.
Окончив после школы исторический факультет, Баталова два года работала учительницей в школе. Преподавать «выдуманную историю России» дальше она не захотела. Сначала работала на заводе «материально ответственным лицом», потом взяла в аренду помещение и открыла маленький магазин женской и детской одежды.
Чеченка воспитывала сына, помогала племянникам — чтобы у них все было не хуже, чем у других. Когда сыну Марьят исполнилось восемнадцать, она отправила его к родственникам в Норвегию. Там парень окончил университет, нашел работу, женился и стал отцом. На эмиграцию в Европу у двух вдов денег не было. Но когда Россия напала на Украину, а Кадыров начал «нести ересь про священную войну», сделали загранпаспорта — на всякий случай.
Смерть брата Марьят кадыровцам не простила: «У меня от ненависти к этой власти душа горела. Я должна была выговориться. [На поминках соседа] это был крик души», — вспоминает она мотивы своего высказывания.
Выкуп
Марьят не знает, сколько времени провела в отключке. Она пришла в себя на кафельном полу в другой в комнате. От холода ее знобило. Руки были свободны от наручников. Марьят пробовала подняться или просто пошевелиться, но тело не слушалось. Вошли двое в военной одежде и потребовали, чтобы Баталова подписала какие-то бумаги. Читать их она не стала (о чем сейчас жалеет) и подписывать отказалась. Она твердила о своей невиновности, но после удара током была не такой смелой: «Если честно, боялась, что они снова ко мне этот аппарат применят. Я знала, что не выдержу, я могу умереть».
После этого силовики подняли беспомощную женщину, но повели не в пыточную, а к выходу. Ее снова затолкали в машину и надели на голову пакет. Высадили на пустыре недалеко от дома. Бросили на землю ее мобильный телефон и уехали. Ноги по-прежнему не слушались. Марьят сразу позвонила сестре, которая живет поблизости, и попросила ее забрать.
Женщина провела в плену почти двое суток. Все это время ей не давали еды и воды, не водили в туалет. Других пленников в здании она не видела, только слышала звуки, похожие на шаги и стук молотка по стене. Своих имен, прозвищ, званий ее мучители не называли. Только несколько раз сказали друг другу, что ждут некоего Мамеда, который так и не пришел.
Дома Марьят узнала, как оказалась на свободе. После того как кадыровцы похитили родственницу, Лия позвонила младшему брату Марьят и рассказала о случившемся. Он поднял на уши всех знакомых и узнал, что за сестру потребовали выкуп — 350 тыс. рублей. Родственники, включая сына, скинулись и собрали нужную сумму. Это ее спасло: «Если бы вовремя брат не сработал, неизвестно, что со мной было бы».
Одним из условий освобождения женщины из плена было ее молчание. Марьят не хотела подводить брата, который дал это обещание, поэтому она не обратилась ни в полицию, ни в больницу. К тому же она знает, что государственные структуры Чечни подчиняются кадыровцам и рассказывать об их злодеяниях не только бесполезно, но и смертельно опасно. По этой же причине пленница не сфотографировала ожоги и еле заметные следы побоев: показывать их все равно некому. О независимых правозащитниках она не знала.
На теле осталось несколько бледных болезненных кровоподтеков. «Трону пальцем, и было очень больно», — вспоминает Марьят. Лия сделала родственнице солевые повязки на всю спину — народный чеченский способ лечения синяков.
Марьят была на свободе, но не сомневалась: про нее не забудут. Она боялась, что похищения и пытки продолжатся — теперь уже ради выкупа. Большинство когда-либо задержанных жителей Чечни попадают в специальную базу. Эта информация используется, чтобы похищать и пытать людей повторно и снова получать за них выкуп. К тому же Марьят опасалась слежки стукача и новых доносов.
Пожилая женщина решила бежать из Чечни. Невестку и племянников она оставить не могла, будучи уверенной, что иначе они тоже станут заложниками кадыровцев.
Система
Случаи незаконных задержаний и пыток на Северном Кавказе известны и задокументированы, в том числе в ООН. Жертвой может стать кто угодно: оппозиционер, персона ЛГБТК+ или случайный человек, если полицейским необходимо выполнить план.
Для пыток силовики используют множество приспособлений. Среди них — полипропиленовые трубы, паяльник, а также «тапик», военно-полевой телефон ТА-57 для пыток электротоком. Пропиленовые трубы — характерный инструмент пыток у кадыровцев. Такими трубами, например, неизвестные избили журналистку «Новой газеты» Елену Милашину и адвоката Алексея Немова, прилетевших в июле 2023 года в Грозный на оглашение приговора Зареме Мусаевой.
В Чечне от похищения не застрахован никто, включая пожилых людей и женщин. В 2017 году сотрудники Заводского отдела полиции Грозного незаконно задержали 16-летнюю Марху Тимурхаеву, а в 2020 году из Октябрьского отдела полиции № 2 Грозного не выпускали 14-летнюю Жасмин Сайидову. Обеих девушек держали в плену три месяца, однако о жестоком обращении они не заявляли.
Иногда факт пыток сложно доказать, но бывает, что кадыровцы специально афишируют содеянное. В 2006 году издание The New York Times рассказало о том, как в Аргуне сотрудники местной полиции жестоко избили 23-летнюю беременную Малику Солтаеву. Пытки они снимали на видео. Поводом стало то, что девушка якобы изменила мужу. Через два дня после избиений у Малики случился выкидыш. В 2019 году троюродный племянник Рамзана Кадырова и тогдашний мэр Грозного Ислам Кадыров ударил электрошокером женщину, которую заподозрил в мошенничестве. Видеосъемку вел личный оператор бывшего мэра, а сюжет вышел на местном телеканале.
Однако случаев, когда женщины сами рассказали правозащитникам о похищении и пытках, ничтожно мало. Публичных кейсов и вовсе нет — таковы данные организаций, которые борются с нарушением прав человека на Северном Кавказе — это Команда против пыток, кризисная группа «СК SOS», правозащитная группа «Марем» и оппозиционный телеграм-канал Niyso.
«Женщин реже пытают силовики, — говорит пресс-секретарь «СК SOS» Александра Мирошникова. — Однако с ними могут проводить “воспитательные беседы” и оставлять в камерах, пока не заберут родственники. Им, как правило, предлагают разобраться с провинившейся девушкой самостоятельно, чтобы она не позорила род. Это касается как гомосексуальных девушек, так и гетеро, поведение которых не соответствует [местному] пониманию чести». Наказание родственники выбирают сами, иногда это «убийство чести».
Как стало известно «Вот Так», к некоторым правозащитникам в разное время обращались женщины с рассказами о том, что их похитили и пытали в Чечне. В общей сложности таких случаев как минимум пять. Еще больше ситуаций описали юристам НКО мужчины, которые содержались в одних камерах с девушками или видели их в других помещениях нелегальных тюрем. Все женщины отказались от огласки из-за страха за себя и близких. Их может быть гораздо больше, поскольку, как и Марьят Баталова, не все обращаются в профильные организации, большинство даже не знают об их существовании.
За годы работы правозащитникам стали известны не только орудия истязаний, но и пыточные места в Чечне. Чаще всего похищенных удерживают в Ленинском, Шатойском и Старопромысловском РОВД. Некоторых, включая женщин, отвозят на базу спецполка МВД имени Ахмата Кадырова либо отправляют в село Сержень-Юрт. Выбраться оттуда можно за взятку.
Пытки и убийства без личной выгоды быстро стали неинтересны сотрудникам полиции. Похищенных продают обратно в семью. Сумма выкупа доходит до миллиона рублей и выше. Пресс-секретарь Niyso Ансар Дишни удивляется, что Марьят выпустили за сравнительно небольшую сумму, но в правдивости ее истории не сомневается: «В Чечне похищают и избивают, независимо от пола и возраста. Огласка — редкая вещь. Люди боятся не только за себя, но и за своих родных».
Побег
Марьят посоветовалась с сыном. Вместе они решили, что семье надо ехать к нему в Норвегию. Баталова даже не пыталась сделать визу, поскольку боялась, что уже попала в черный список силовиков и из республики ее не выпустят.
Чеченка стала изучать разные варианты и на «Авито» нашла объявления об оформлении проездных документов в Евросоюз. Марьят уверяет, что не знала о том, что покупка поддельных документов — уголовное преступление. Позвонив нескольким продавцам, среди «скользких» она выбрала «серьезного». За вид на жительство Норвегии он попросил 600 долларов, для остальных четырех членов семьи сделал скидку: они заплатили по 200 долларов. На встречу с Марьят приехал молодой человек приятной внешности, взял 50-процентную предоплату наличными и пять паспортов. Он гарантировал «чистую работу».
Готовые подделки он привез через неделю, 25 июля. Прежде чем отдать остаток, женщина решила подтвердить подлинность документов. Она скинула фотографии ВНЖ сыну и тот сказал, что карточки очень похожи на настоящие. Кроме вида на жительство мошенники поставили в паспорта Марьят и ее семьи штампы о въезде в Италию и Турцию — как будто они путешествовали. При этом шенгенских виз в их паспортах не было. Баталова отдала фальсификаторам деньги. Ее невестка тоже была уверена, что все документы подлинные.
На следующий день Марьят, Лия и трое детей уже летели самолетом из Грозного в Петербург. А утром следующего дня стояли в очереди на российско-эстонской границе в Ивангороде — одном из немногих оставшихся прямых наземных путей из России в Европу. Ехать через Мурманск в Норвегию Марьят не советовал сын, напугав, что там россиян ловят эфэсбэшники.
На российской стороне границы беглецов спросили, куда они едут, Марьят ответила: «Домой, в Норвегию». Их пропустили почти сразу. Женщина выдохнула с облегчением, решив, что проблемы закончились. Но эстонские пограничники в Нарве сразу вычислили поддельные ВНЖ и штампы, задержали пятерых беглецов и уже собирались отправить их обратно в Россию. Баталова успела позвонить сыну, он сказал: «Мама, ни за что не возвращайся назад. Попроси у Эстонии защиты». И Марьят стала кричать «Азюль», международный термин, означающий «убежище».
Из-за отказа возвращаться на российскую сторону границы на чеченку надели наручники. Всех пятерых оставили в погранпункте. Приезда представителей миграционной службы они ждали шесть часов, за это время им даже не принесли воды. В 9 вечера семью наконец опросили. Через переводчицу Баталова рассказала, почему оказалась на эстонской границе. В решении Таллиннского административного суда сказано, что в тот момент Марьят не рассказала о пытках. Она это отрицает и говорит, что не все ее показания были переведены и записаны. Протокол опроса составлен на эстонском языке, перевод на русский или чеченский им не предоставили. Тем не менее задержанные все подписали.
После этого всю семью отправили в центр приема беженцев. Им предоставили двухкомнатную квартиру. Дети учатся в эстонской школе. Невестка недавно устроилась на работу. Всем пятерым выплачивают ежемесячные пособия. На условия Баталова не жаловалась.
Отказ
В начале года, 6 января, Управление по делам беженцев Эстонии отказало Марьят Баталовой в предоставлении международной защиты. Чеченка подала апелляцию 3 февраля и снова получила отказ. «Вот Так» изучил решение Таллиннского административного суда и выяснил причины отказа. Эстонские власти посчитали необоснованным и недостоверным рассказ Марьят о пытках и угрозах преследования в Чечне. Суд также сомневается, что одно антивоенное высказывание «вызвало столь резкую реакцию со стороны чеченских властей» и привело «задержанию и избиению».
Апелляционный суд Эстонии 9 апреля отказал Баталовой в статусе просителя убежища, не посчитав «угрозу ни серьезной, ни реальной». Женщине запретили въезд в Шенгенскую зону сроком на три года и выдали приказ о выезде из Эстонии в третью страну. Это может быть Турция, Казахстан, Черногория или другая безвизовая страна. Там иностранец может находиться законно, не запрашивая убежища. Дела Лии и ее детей еще на рассмотрении в апелляционном суде после отказа в первой инстанции. Адвокат по назначению Баталовой отказался комментировать «Вот Так» этот кейс.
После решения об экстрадиции женщине запрещено находиться на территории лагеря, поэтому она живет у знакомого. Ее лишили не только жилья в центре для беженцев, но также пособия и права на работу в Эстонии. Женщина боится, что ее отправят в депортационную тюрьму.
Специалист по международному праву и сотрудник организации, которая занимается правами человека на Кавказе (из соображений безопасности он попросил об анонимности), считает решение эстонского суда «обоснованным и законным»: «Марьят не предоставила никаких доказательств того, что к ней применялось насилие. Это может прозвучать цинично, но любой человек, прочитавший доклад о пытках в Чечне, может рассказать то же самое. Решение о невысылке человека и наделении его статусом беженца принимается на основе оценки личных обстоятельств его дела. Нет правила, чтобы всем беженцам из Чечни давать убежище».
Источник редакции подчеркивает важность публичных заявлений о произволе в Чечне, фиксировании доказательств и травм пыток, а также обращения за помощью к правозащитникам: «В противном случае женщина не только себя лишает аргументов для предоставления убежища, но и всех последующих людей, которые окажутся в такой же ситуации, потому что не сформирована доказательная база по таким категориям дел».
Марьят с исходом дела не согласна. «В Чечне мы привыкли к такому отношению. А отношение здесь, в Европе, меня возмущает. Мигранты им абсолютно не нужны», — говорит беглянка. Что делать дальше, она пока не решила.
Ирина Новик
24 апреля 2025 г.