Ольга Просвирова
Русская служба Би-би-си
После убийства школьного учителя Самюэля Пати Франция, как признался министр иностранных дел, заняла «очень твердую позицию» в вопросе депортации. После массовых проверок мечетей и разговоров о создании «просвещенного ислама», власти приступили к решительным действиям.
Французские журналисты и правозащитники последние несколько месяцев сообщают о все новых случаях депортации «нежелательных» лиц. Среди них и те, кому на родине может грозить серьезная опасность.
На защиту депортируемых порой встают сами французы, но избежать высылки удается не всем.
«Мне повезло — я заболел коронавирусом»
Через несколько дней после нападения на Самюэля Пати уроженец Чечни Магомед Гадаев традиционно пришел отмечаться в полицию. Он делал это регулярно с 2019 года, когда французские власти посадили Гадаева под домашний арест за нарушение миграционного законодательства. Но в этот раз домой он не вернулся — его задержали и отправили в депортационный центр.
«Я сидел тут с одним парнем, которого на днях депортировали, — говорит по телефону Гадаев. — Представляете, его посадили на утренний рейс в 9:30, а в 10 суд постановил освободить его из депортационного центра и оставить во Франции. Мне просто повезло, потому что я заболел коронавирусом».
Коронавирус помог Гадаеву избежать депортации в Россию — пока он болел, суд все-таки встал на его сторону и согласился, что возвращать его на родину небезопасно.
История Магомеда Гадаева хорошо знакома российским правозащитным организациям. Как напомнила в разговоре с Би-би-си председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина, Гадаев был ключевым свидетелем в известном уголовном деле №58042 — о похищении другого жителя Чечни Ислама Умарпашаева.
Умарпашаева задержали в Грозном в декабре 2009 года, после чего чеченец исчез. Его освободили спустя четыре месяца. Выйдя на свободу, Умарпашаев рассказал, что все это время находился в подвале одного из зданий на территории ОМОН МВД Чечни. Никаких обвинений ему не предъявляли, при этом угрожали убийством. Следственный комитет возбудил уголовное дело по факту похищения чеченца, которое в 2010 году передали в главное следственное управление СК России.
Спустя год после этого председатель Комитета против пыток Игорь Каляпин, занимавшийся расследованием исчезновений людей в Чечне, называл дело Умарпашаева перспективным: «Это единственный случай, когда похищенному удалось спастись».
Спастись тогда удалось и Магомеду Гадаеву, которого держали в одном подвале с Исламом Умарпашаевым. В своих показаниях Гадаев рассказывал о пяти месяцах, проведенных в подвале, в том числе о пытках и убийствах заключенных, — несмотря на то, что его предупредили: если будет давать показания, его семью ничего хорошего не ждет.
Весной 2010 года он уехал из Чечни и вскоре оказался в Польше, где попросил политическое убежище.
«Ты сам хотел проблем»
В конце лета 2012 года в Польшу приехала заместитель председателя «Гражданского содействия» Елена Буртина. По итогам этого визита Светлана Ганнушкина написала письмо (копия есть в распоряжении Би-би-си) в защиту Гадаева.
Гадаев рассказал Буртиной, что с ним на связь неоднократно выходили представители Чечни, в том числе тот самый человек, который пытал Гадаева в грозненском подвале. Буртина тогда записала показания чеченца: «Он стал угрожать: «Ты хотел проблем, сейчас они у тебя начнутся». […] Магомеду несколько раз звонил из Чечни человек, представившийся Хасаном, сотрудником РУБОП. Он убеждал Магомеда не давать показания по делу Умарпашаева, но в то же время дал понять, что знает, где живет Магомед, какой у него автомобиль. После этих звонков Магомед сменил телефон, машину, был вынужден уволиться и переехать в другой город».
Светлана Ганнушкина не сомневалась, что в случае, если чеченские силовики обнаружат Гадаева, «угроза его безопасности будет крайне высокой». Елена Буртина рассказала о деле Гадаева сотрудникам бюро верховного комиссара ООН по делам беженцев в Польше, но, по воспоминаниям Буртиной, глава бюро “очень скептически отозвался о реальности существующих угроз” в адрес Гадаева и возможности переселить его в третью страну, о чем просило «Гражданское содействие».
Гадаев уехал во Францию самостоятельно вместе с женой и детьми. Он попытался получить статус беженца во Франции, но ему отказали, ссылаясь на то, что у него уже есть польские документы.
«Но Польша давно аннулировала мои документы, Польша официально ответила Франции, что у меня нет статуса беженца. И тогда Франция решила депортировать меня в Россию. Сейчас суд решил, что меня нельзя депортировать в Россию, так как мне там угрожает опасность. В общем, они уже не знают, куда меня вернуть, — говорит Магомед Гадаев. — И после нападения на учителя меня просто задержали».
Светлана Ганнушкина, которая сейчас следит за аналогичными делами, говорит: «Я думаю, что это связано с последними терактами».
Голодовка против депортации
Дело Гадаева далеко не единственное — французские СМИ последние месяцы постоянно рассказывают о все новых попытках выслать мигрантов. На всю страну прогремело дело 18-летнего уроженца Гвинеи Лайе Фоде Траоре. Но не из-за обстоятельств этой неудавшейся депортации, а из-за той неожиданной поддержки, которую Траоре получил от своего начальника — французского пекаря Стефана Равакле.
Узнав, что его сотрудника и ученика собираются депортировать, 3 января Равакле объявил голодовку, которую держал неделю в знак протеста. 50-летний пекарь отказался прекратить голодовку даже тогда, когда упал в обморок и попал в больницу.
Траоре покинул Гвинею и пересек Средиземное море на надувной лодке, когда ему было 16. Франция оставила его у себя как несовершеннолетнего, прибывшего без сопровождения взрослых, но когда Траоре исполнилось 18, его попросили покинуть страну.
Онлайн-петицию в защиту Траоре и его начальника подписали более 240 тысяч человек, в том числе популярная актриса и обладательница премии Оскар Марион Котийяр: «Нельзя так безжалостно поступать по отношению к французскому гражданину, который готов рисковать своим здоровьем, защищая гуманистические ценности, такие как свобода, равенство и братство».
В итоге Траоре позволили остаться во Франции, а Равакле пообещал взять его на работу на полную ставку.
«Я был в отчаянии. Я видел, как все годы усилий идут насмарку. К тому моменту я уже представлял свое будущее, построил новую жизнь и забыл старую. Я очень старался интегрироваться, у меня было много друзей», — это слова 17-летнего Элвиса Бажрами, студента первого курса, которого власти Франции также решили депортировать.
Бажрами с матерью приехали во Францию более пяти лет назад из Косово. А в ноябре 2020 года их заявку на получение постоянного вида на жительство отклонили. На защиту Элвиса встали его университетские друзья и учителя — они появлялись на местном телевидении, давали комментарии прессе и писали петиции в его поддержку. В итоге Элвису и его матери разрешили остаться.
«Элвис, мы гордимся, что ты останешься учеником лицея Le Castel, и что ты спокойно сможешь и дальше жить вместе с мамой в Дижоне, не опасаясь за завтрашний день, — написали преподаватели. — Наша обязанность как учителей — поддерживать наших учеников. Мы это делаем и будем делать. Да здравствует справедливость и солидарность, благодаря которым случаются такие прекрасные победы».
Должны вернуться на родину
«С каждым годом во Франции все больше мигрантов, в том числе нелегальных. Но с приходом нового главы МВД власти перестали закрывать на это глаза. Складывается ощущение, что после нападения на школьного учителя людей начали депортировать гораздо легче, чем раньше, — считает Хеда Индербаева, представитель кавказской общины во Франции. — Жеральду Дарманену (министру внутренних дел) важны цифры, ему надо знать, скольких людей каждая область депортировала. Он призывает префектуры действовать: чем больше мигрантов уедет из Франции, тем лучше, считает он».
Дарманен действительно своих целей не скрывает. Именно он после указания президента Макрона взялся за «масштабную и беспрецедентную», по его собственным словам, кампанию по борьбе с «религиозным сепаратизмом». Именно он оперативно нашел в стране 76 мечетей, которые подозреваются в сепаратизме, и организовал их проверку.
А еще именно Дарманен оперативно провел переговоры с представителями некоторых стран о депортации. В том числе — с Россией.
В ноябре 2020 года он говорил: «В преддверии моих встреч президент Франции Эммануэль Макрон провел телефонные разговоры с президентом России Владимиром Путиным и тунисским лидером Каисом Саидом. У меня было поручение президента сообщить моим коллегам, что лица, у которых нет больше оснований находиться во Франции, должны вернуться на родину».
А после своих встреч и переговоров Дарманен выразил надежду, что его визиты «дали результаты и приблизят сроки репатриации». Правда, посетовал, что некоторых иностранцев нельзя выслать из-за продолжающихся в их родных странах военных действий — речь идет о гражданах Сирии и Ливии. Не могут быть депортированы и заразившиеся коронавирусом — именно это на данный момент спасало от депортации Магомеда Гадаева.
Адвокат Алексей Оболенец так оценивает нынешнюю ситуацию: «С учетом текущих обстоятельств сложно говорить, насколько сейчас могут быть объективны исполнительные власти и французский суд, так как настроения в обществе в целом «перегреты» в связи с убийством несчастного Самюэля Пати. С точки зрения права, если избавиться от эмоций, решения о депортациях не должны приниматься до завершения расследования и вступления в законную силу приговора по делу об убийстве учителя».
Только тогда, считает адвокат, станет ясно, стал ли Пати жертвой некоего радикального заговора, в который вовлечено большое количество людей, или его гибель обусловлена действиями группы фанатиков, убеждения которых может быть и связаны с исламом, но не соответствуют принципам этой религии.
«Осуществление депортации мусульманина до вынесения независимого судебного решения по делу Пати будет являться грубым нарушением прав человека», — заключает адвокат.