Шалинский городской суд больше года рассматривает дела Магомед-Али и Магомед-Сидика Межидовых. Оба обвиняются в преступлениях по статье 228. Межидовых задержали в ходе антинаркотических рейдов, активно проводившихся в Чечне в 2016—2017 году после призыва Рамзана Кадыроварасстреливать наркоманов. За короткий период в разных районах Чечни были задержаны сотни человек, но именно братья Межидовы первыми рассказали, как люди признавали вину под воздействием электрического тока и металлопластиковых труб. Их слова подтверждают и другие свидетели. Они утверждают — люди и сейчас незаконно содержатся в ИВС, причем массово.
Магомед-Сидик
Днем 14 августа 2017 года Магомед-Сидик Межидов вышел во двор своего дома в центре села Автуры. Жена заканчивала работать только в восемь вечера, и забирать детей из садика надо было Магомед-Сидику. Ехать за ними было еще рано, и мужчина пока ходил по двору в домашней одежде и тапочках.
Калитка во двор Межидовых обычно была открыта — часто в гости заходили соседи. Вот и сейчас во двор зашел какой-то мужчина и окликнул Магомед-Сидика. Слышала это и его мать — но из дома не вышла. Тяжелобольная женщина в это время находилась в постели.
Гости к Магомед-Сидику пришли не простые — их было несколько, у всех пистолеты в кобурах. Мужчины поздоровались и сказали, что Магомед-Сидику надо поехать с ними на разговор к начальнику Шалинского РОВД. Ни это предложение, ни пистолеты сначала не смутили Магомед-Садика — с оружием в Чечне ходят многие, а его старший брат еще в юности гонял с нынешним высокопоставленным полицейским в футбол. За забором стояли две «Приоры», черная и белая, в одной из них сидел его младший брат Магомед-Али, у которого были проблемы с законом (о них чуть ниже). Магомед-Сидик решил, что разговор будет связан с братом, и сел в черную машину.
Магомед-Сидик понял, что его везут не просто на разговор, когда в машине у него попытались забрать телефон. Это добрая традиция чеченских силовиков: они проверяют, какие ты читаешь паблики, кто у тебя на фото, в каких чатах в вотсапе ты сидишь и о чем общаешься, переписывают контакты. Это самый простой способ найти «соучастников преступления». Сидик не стал облегчать полицейским работу — сильно ударил телефон и разбил его.
Примерно в 16 часов Магомед-Сидика вместе с братом привезли в районный отдел полиции, завели в кабинет уголовного розыска на первом этаже, надели наручники, положили лицом на пол и начали бить.
Магомед-Али
Магомед-Али Межидов когда-то служил в «Нефтеполку» (так называли полк милиции УВО при МВД ЧР по охране объектов нефтегазового комплекса — «МБХ медиа»), лежал в засаде и сильно застудил почки. Тогда врачи прописали ему обезболивающее «Трамадол». Спустя годы его неоднократно ловили с этим лекарством, которое он доставал без рецепта. Привязанность к «Трамадолу», который спасал Али от боли, привела в итоге к судимости. Ему дали реальный срок — год и пять месяцев колонии-поселения в Аргуне. Туда он должен был прибыть самостоятельно 17 августа 2017 года.
14 августа Магомед-Али заехал в Шалинский суд, забрал документы и приехал домой в Автуры — собирать вещи и прощаться. У дома он заметил две «Приоры» — черную и белую, и увидел, как во двор заходит мужчина. Али сказали, чтобы он сел в белую машину — внутри уже сидел знакомый ему оперативник. Али решил, что с ним снова хотят поговорить о переводе в колонию. Уже в машине он увидел, как из двора выходит его брат Магомед-Сидик. Это видели и продавцы из соседних магазинов.
В колонию Магомед-Али в итоге так и не прибыл: его отвезли в районное отделение полиции, где избивали и пытали током. Через неделю оба брата были готовы сознаться в преступлениях: Магомед-Али по п. «б», ч.3 статьи 228. 1 (сбыт в значительном размере), а Магомед-Сидик — по части 2 статьи 228 (хранение наркотиков в крупном размере без цели сбыта).
Облава
В этот день в одних только Автурах забрали больше сотни человек. Межидовы вспоминают, что в камере в ИВС нельзя было продохнуть — сидеть приходилось по очереди. Облавы продолжались несколько месяцев по всей республике.
«Тогда сотрудникам полиции поступила команда от Кадырова — усилить борьбу с наркотиками в Чеченской Республике. Я видела много матерей на КПП у ОМВД по Шалинскому району. Все говорили одно и то же — что к ним домой приехали, забрали сына, уже несколько дней нет никаких известий, или у сына был условный срок за наркотики, приехали, забрали, сказали, что теперь будет реальный. Женщины плакали, неделями они искали информацию, пытались передать еду сыновьям и мужьям. Схема по задержанным была всегда одна — привозили в отдел без составления процессуальных документов о задержании, били и пытали до тех пор, пока они не признавались, и только через несколько недель, когда заживали синяки и побои, происходило официальное задержание и избрание меры пресечения», — рассказывает адвокат братьев Межидовых Марина Дубровина.
При наличии признательных показаний уголовные дела проходят в особом порядке судебного разбирательства — когда суд не рассматривает никаких доказательств, а только выясняет, добровольно ли дано признание. Такие приговоры осенью-зимой 2017-го штамповались пачками.
Магомед-Али и Магомед-Сидик не стали исключением. После побоев и пыток током у Магомеда-Али на фоне больных почек случился приступ, ему вызывали скорую (факт приезда скорой в ИВС зафиксирован, но она приезжала якобы к другому человеку. — «МБХ медиа»). Братьям сказали, что если они не признаются, их вывезут в лесополосу, расстреляют и посмертно оформят 208 статью — мол, были «шайтанами», собирались в Сирию. Альтернативой ст. 208 была ст. 228 — плохо, но не смертельно. Через неделю по обоим начали составлять процессуальные документы, и к концу августа материалы для возбуждения уголовного дела были «собраны».
«Ты все подпишешь»
Протоколы о задержании Межидовых были составлены 31 августа — к этому моменту следы побоев были уже не видны. 2 сентября Шалинский городской суд избрал обоим меру пресечения в виде содержания под стражей, Межидовы были доставлены в СИЗО. Позже Межидовы написали в прокуратуру заявления о пытках в порядке ст.144−145 УПК РФ.
Из текста заявления Магомед-Али Межидова:
«Около 16−00 14 августа 2017 года без объяснения причин нас доставили в ОМВД по Шалинскому району, завели в кабинет, который находится прямо по коридору… Без фиксации времени задержания и составления протокола доставления, без разъяснения прав и приглашения адвоката меня стали допрашивать о том, кто в нашем селе употребляет наркотики.
Я сказал, что я не знаю. Тогда мне сообщили, что у меня будет еще одна статья за наркотики, застегнули мне руки в наручники за спиной, завязали глаза и, повалив меня на пол, стали избивать металлопластиковой трубой. Били по телу и ногам, с тем, чтобы на лице не было побоев и синяков. В кабинете находились и участвовали в избиении несколько оперативных сотрудников ОМВД по Шалинскому району.
В период с 14 августа по 20 августа 2017 года меня несколько раз выводили из изолятора с тем, чтобы пытать и избивать. (…) 16 августа 2017 года меня снова завели в кабинет уголовного розыска. В этом кабинете с левой стороны на сейфе находится аппарат, который сотрудники используют для пыток электрическим током, прикрытый спортивной курткой (олимпийкой). Оперативные сотрудники, завязав мне глаза этой олимпийкой, одели мне клеммы на большие пальцы рук и стали пропускать электрический ток. Меня трясло и мне было очень больно. (…)
Оперативные сотрудники, которые избивали и пытали меня, все время говорили мне, что после их «допросов» еще никто не выходил без признаний вины, мне говорили, что «ты все подпишешь, до тебя все подписывали». Через день меня снова пытали электрическим током, прикрепляя клеммы к мизинцам пальцев рук и наручникам, требуя, чтобы я признался в том, чего не совершал».
Из текста заявления Магомед-Сидика Межидова:
«Мои руки были застегнуты за спиной наручниками, меня стали избивать металлопластиковой трубой, били по телу и ногам, требуя подписать признание в хранении у меня дома наркотических веществ. В кабинете находились несколько сотрудников, которые говорили, что у меня нет выбора, я все равно признаюсь, в противном случае мне сфабрикуют ст. 205 терроризм либо ч.2 ст. 208 УК РФ и привлекут за участие в незаконном вооруженном формировании, тогда со мной вообще можно делать все что угодно.
За время похищения и содержания меня с 14 августа по 1 сентября 2017 года в ИВС ОМВД по Шалинскому району меня избивали 15 и 16 августа. Примерно 18 или 19 августа оперативные сотрудники принесли мне документы, где было указано, что я хранил наркотические вещества без указания количества этих веществ, я отказался подписывать эти документы, тогда меня вновь стали жестоко избивать, требуя подписать их. При этом оперативные сотрудники говорили, что будут избивать меня до тех пор, пока я не соглашусь подписать признания в том преступлении, которое я не совершал».
Нестыковки обвинения
В обвинительных заключениях по обоим братьям очень много нелогичных моментов. Например, Магомед-Сидик, согласно документу, был задержан 20 августа на окраине села Автуры, куда он пошел с целью незаметно от всех употребить коноплю. С собой он для этого взял полимерный пакет с каннабисом массой 127,6 грамм. Пакет обнаружился уже в отделе полиции под курткой, которую Сидик зачем-то надел в августе, когда температура доходила до 37 градусов. Не менее странно, что оба брата хранили коноплю на чердаке одного и того же дома, сушили ее там, но не знали о действиях друг друга.
В ходе следственных действий, которые провели 25 августа, Магомед-Сидика фотографировали с наркотиками в его доме в Автурах. Дома в это время были мать и жена Сидика. «Он задрал майку, и мать увидела, что вся спина у него синяя. Видела синяки и его жена, но они были напуганы и не догадались его сфотографировать. Полиция вела себя нагло — заехали на машине прямо во двор. Вытащили наркотики, привезенные с собой и якобы обнаруженные у Сидика, разложили, сфотографировали все и уехали», — рассказывает адвокат братьев Межидовых Марина Дубровина.
Межидовым предоставили адвоката по назначению, который сразу сказал, что он бывший полицейский и разбираться в деле не будет. Многие документы Межидовы подписали вообще в отсутствие адвоката. Приговор им планировали вынести быстро — до конца сентября.
Но Межидовы оказались единственными из всех, кого забрали в ходе летней облавы 2017 года, кто заявил о пытках. Показания были переданы в прокуратуру с просьбой не утверждать обвинительное заключение против Межидовых, так как доказательства получены с применением избиений и пыток. Прокурор отправил дело на доследование. По заявлению о пытках была назначена проверка.
«У нас, в Чеченской республике, не пытают!»
На первом этаже дома Межидовых находится несколько магазинов. Женщины, которые там работали, видели, как 14 августа братьев увезли две машины, но рассказать об этом побоялись. «За этими женщинами приехали из СК на трех полицейских машинах, в полной экипировке. Забрали их поздно вечером и повезли к следователю. По дороге их стали запугивать — мол, если дадут не те показания, то там и останутся. В итоге они сказали, что ничего не видели и не знают», — рассказывает Марина Дубровина.
Адвокатам так и не удалось добиться возбуждения уголовного дела против полицейских, пытавших Межидовых. Ходатайства о запросе биллинга телефонов, об изъятии записей с камер наблюдения в ИВС и отделе полиции, о вызове дополнительных свидетелей были отклонены. До июня 2018 года адвокату Дубровиной вовсе не давали доступа к материалам доследственной проверки.
«Летом 2018 года судья Мадина Зайнетдинова рассматривала нашу жалобу по статье 125 УПК (отказ в возбуждении уголовного дела против полицейских — „МБХ медиа“). На заседании она сказала — я впервые рассматриваю жалобу на отказ в возбуждении уголовного дела по статье 125 УПК РФ, где речь идет о пытках, ведь у нас, в Чеченской республике, не пытают! В удовлетворении жалобы на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела было отказано. Судья решила, что проверка была проведена законно и обоснованно. С Шалинским городским судом и с Шалинской районной прокуратурой у нас явно были разные сведения о состоянии дел с незаконными задержаниями и пытками в Чеченской республике», — вспоминает Дубровина.
Решение Шалинского городского суда адвокаты обжаловали в Верховном суде Чечни, где тоже говорили о пытках и о незаконном содержании людей в ИВС. ВС также ответил отказом. За время работы адвокатам Межидовых неоднократно говорили, что они в этом деле «чересчур активничают».
«Месяцами там держат, чтобы борода выросла»
В феврале 2019 года Межидовы заявили в суде, что в ИВС ОМВД по Шалинскому району, рассчитанному на 10−12 человек, всегда содержится не менее 30−40 человек. «Это означает, что около 20−30 человек там всегда содержатся без оформления в надлежащем порядке протоколов задержания. Тогда же по этим заявлениям началась доследственная проверка», — рассказывает Дубровина.
О незаконном содержании людей в ИВС было заявлено и на последнем заседании по делу Магомед-Сидика Межидова.
«Сегодня в одной только моей камере было 11−12 человек (всего в Шалинском ИВС шесть камер, одна из них одиночная. — „МБХ медиа“). Этим людям даже машинку не дают побриться, чтобы у них отросла борода, и осудить их потом по 208, по тяжким статьям, связанным с экстремистами. Месяцами их там держат, чтобы борода выросла для эффекта… Пусть проверку делают с камерами наблюдения. 11 числа (11 июля 2019 года. — „МБХ медиа“) туда приезжала комиссия для проверки. Их всех забрали, куда-то спрятали, а когда комиссия уехала — их привели обратно», — заявил на заседании Магомед-Сидик.
Судья Ибрагимов сообщил, что проверка, которая была проведена по заявлениям братьев Межидовых, не установила переполненности изолятора. В суде защиту ознакомили с постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела, хотя в рамках проверки были опрошены только начальник и сотрудники ИВС. Записи с камер видеонаблюдения затребованы не были, ни Магомед-Сидик, ни Магомед-Али опрошены не были.
При этом свидетели по делу подтвердили показания Межидовых — об их незаконном удержании, о переполненности ИВС ОМВД по Шалинскому району и о применении к задержанным пыток.
«Магомед-Сидик сидел в четвертой камере, между нами был метр-полтора. Я был сам незаконно доставлен туда 18 августа. Его брат Магомед-Али там тоже сидел. Я видел гематомы на нем, они оба были в очень плохом состоянии. Я это знаю, ко мне тоже применяли электрический ток, избивали трубой, и не только меня. Били, требовали, чтобы я кого-то подставил и сказал, что они употребляли наркотики. Меня пытали два дня. Тогда в ИВС находилось человек 60−70. Люди думают, что это неправда. Но туда можно прийти и сейчас, и увидеть там человек 40. Меня сейчас привезли из изолятора сюда», — сказал на последнем заседании один из свидетелей защиты.
Сам он тоже признал свою вину по статье 228 и получил срок — 8 лет заключения.
«У них много методов. Они могут заставить любого подписать любые документы», — подтверждает свидетель.
Дела братьев Межидовых продолжают рассматриваться, в данный момент они находятся на стадии допроса свидетелей. Почти два года Межидовы лишены свободы. Их заявления о пытках в полиции, а также показания свидетелей, которых тоже пытали — не единственные доказательства пыток, применяемых к задержанным в Чечне.
